Я создала и активно наполняю телеграм-канал "Перець". Это лучшие карикатуры из легендарного журнала, начиная с 1922 года.
Заходите, подписывайтесь:

ПАТРИК ПРИНГЛ "ПРИКЛЮЧЕНИЯ ПОД ВОДОЙ", 1963

ГЛАВНАЯ СТРАНИЦА / МЕНЮ САЙТА / СОДЕРЖАНИЕ ДАННОЙ СТАТЬИ

- Не теряйте их из виду, - сказал он Дюма, - и вы найдете омаров. Их нельзя не заметить - они живут там такой невероятно большой колонией, что я даже и вообразить себе этого не мог.

Разговоры об омарах заставили его снова с грустью вспомнить те времена, когда он мог нырять.

Дюма внимательно слушал, выяснял подробности, касавшиеся ориентиров, и записывал. Он тоже любил омаров, но больше его интересовали сосуды.

Как раз в те дни он разыскивал затонувшие суда, исследованием которых могла бы заняться группа. У группы имелось теперь научное судно - бывший американский тральщик "Калипсо", и Кусто с товарищами уже ходил на нем в научную экспедицию на Красное море. В августе 1952 г. они возвратились в Тулон, готовые к осмотру затонувших судов, которые обнаружил Дюма во время их отсутствия. Первым в списке числился корабль, относившийся к I в. до н.э. Он лежал у пустынного каменистого острова Мэр на глубине ста сорока футов, недалеко от Марселя.

По пути они решили взглянуть на старые горшки Кристианини и, может быть, заодно выловить пару омаров.

Дюма спустился под воду и быстро нашел на дне каменную арку, но никаких горшков не увидел. Он выбрался на поверхность и сказал об этом Кусто. Последний решил, что из уважения к Кристианини можно поискать еще раз, и отправился под воду сам. Обследуя весь участок, он спустился на 220 футов, после чего решил, что уже достаточно потрудился. Он поплыл обратно, но на глубине 200 футов наткнулся на амфору. Посмотрев еще, он больше ни одной амфоры не обнаружил и решил прекратить поиски. Кусто уже пробыл на значительной глубине довольно долго и не хотел рисковать, опасаясь, чтобы с ним не произошло то же, что с Кристианини. Он плыл вверх параллельно откосу, как вдруг на глубине 140 футов обнаружил целую "колонию", но не омаров, а старых горшков. Были там и другие вещи, но у Кусто уже не оставалось больше времени. Он взял три чаши и бронзовый багор и поднялся на поверхность.

На судне находился археолог профессор Бенуа. При виде терракотовых чаш он совсем не по-научному, словно был участником псевдонаучной телевикторины, воскликнул:

- Область Кампанья! От четвертого до второго столетия до нашей эры! Три очка в вашу пользу, профессор, три в пользу Кристианини за то, что он указал путь, и по крайней мере шесть очков в пользу Кусто - за открытие самого древнего из когда-либо найденных морских грузовых судов.

Осмотр судна, затонувшего у берегов острова Мэр, пришлось отложить. Оно уже пролежало две тысячи лет на дне и могло подождать еще немного. В конце концов, корабль у Гран-Конглуэ ждал на два столетия больше.

Так были начаты первые крупные подводные раскопки. Они были научно продуманы и блестяще осуществлены. На них ушли годы.

Через много веков после того как судно затонуло, на него свалились со скал гигантские каменные глыбы. Их насчитывалось от тридцати до сорока. Самая крупная весила около двадцати тонн. С помощью вспомогательного судна местной службы маяков группа подняла эти камни и сбросила на небольшом расстоянии от места затопления. Камни не причинили судну вреда, наоборот, они помешали ему расползтись. Некоторые камни лежали даже на амфорах, но не раздавили их: слой воды действовал как подушка.

Первая задача группы подводных исследований заключалась в разгрузке корабля. Груз, видимо, состоял главным образом из вина и керамической посуды. Вскоре водолазы-аквалангисты начали посылать на "Калипсо" корзины с амфорами. В большинстве случаев амфоры были открыты и в них не было ничего, кроме ракушек, гальки, кусочков битой глиняной посуды и другого мусора, занесенного в них небольшими осьминогами, в огромном количестве поселившимися на затонувшем судне. С присущей им изобретательностью осьминоги приспособили эти кувшины для кладки яиц, укрепив их передвижными баррикадами. Во многих амфорах, которые поднимались на поверхность, все еще находились осьминоги. Их жизнь кончилась на обеденном столе водолазов.

Судно, по-видимому, везло много вина, поэтому люди внимательно смотрели, не попадутся ли кувшины с сохранившимися пробками и печатями. Когда одна из таких амфор была найдена, Кусто и Лальман, старший полевой археолог, решили отведать вина древних греков. Морская вода не проникла в вино, но в нем уже не было алкоголя; кроме того, оно, видимо, было уже довольно загрязнено. Лальман выплюнул вино на палубу; Кусто же выпил свой стаканчик, однако заметил, что вино либо немного передержано, либо год был плохим для винограда.

Было найдено еще несколько закупоренных амфор, но вина в них не оказалось. Причина была ясна: в шейке каждого кувшина было просверлено отверстие. Очевидно, команда решила почать вино в предвкушении конца плавания. Но праздник их был чересчур весел, а поэтому и плавание закончилось прежде времени.

Как кувшины для вина, так и прочие изделия из керамики (тарелки, миски, чашки, флаконы для духов и кувшины для воды) предназначались для продажи и не являлись произведениями античного искусства. Некоторые вещи имели особую ценность, но большинство предметов представляло собой массовую продукцию.

Тарелки и чашки оказались так хорошо упакованными, как будто их только что вывезли из мастерской.

Один итальянский специалист, побывавший на судне, увидев, как поднимают всю эту керамику, пережил смешанное чувство удивления и сожаления. Много лет он потратил на изучение кампанианской керамики, ездил повсюду, где хоть что-нибудь находили. Он был лучшим в мире специалистом в этой области и незадолго перед тем опубликовал книгу - результат труда, которому посвятил всю жизнь.

- Моя книга уже устарела, - с грустью сказал он. Большая часть керамических изделий Римской Кампаньи, которые он изучал, состояла из отдельных осколков, добытых с древних мусорных свалок. Здесь же, на борту "Калипсо", перед ним лежали целые, не бывшие в употреблении, как будто только что сделанные вещи.

Уже в течение первого года раскопок было поднято более трех тысяч амфор, сгруппированных по стилям. Археологи, работавшие на борту "Калипсо", переживали самые счастливые минуты в своей профессиональной жизни. Их интересовали не только сосуды сами по себе, не меньшее значение они придавали тому, в какой последовательности эти сосуды поднимали. Зная, что порядок погрузки посуды на судно был обратный, специалисты занялись определением курса корабля.

Корабль шел на Марсель, а последний порт, куда он заходил, был в Италии. Об этом можно было догадаться по тому, что кампанианская керамика лежала сверху. Под ней находилась еще итальянская посуда, вывезенная из разных районов страны, а еще ниже - предметы греческого происхождения. По стилю посуды можно было определить, из каких районов она вывезена, а также проследить курс корабля в обратном направлении: Неаполь, Мессинский пролив и далее к Греции. Порт назначения оставался невыясненным (по крайней мере в то время).

Для очистки места раскопок от грязи применили гигантскую пневматическую всасывающую землечерпалку с гибким рукавом, напоминавшим рукав непомерно большого пылесоса. Но это не была всасывающая помпа: очень трудно поднять что-либо вместе с водой на поверхность, всасывая воду с такой глубины. Мотор, установленный в машинном отделении, специально построенном для этой цели на высокой скале, наоборот, накачивал воздух в рукав через присоединенный к нему шланг. Водолаз открывал клапан, впуская сжатый воздух через отверстие в дне рукава, и воздух, естественно, устремлялся к поверхности, захватывая с собой воду, ил и всякий мусор.

У другого конца рукава, на борту "Калипсо", помещалась корзина с фильтром, а рядом стояли археологи и смотрели, не появятся ли среди мусора какие-либо предметы, не замеченные водолазами. Таким образом было найдено много ценного, в том числе лакированная чаша. Да и сам мусор представлял интерес. В частности, землечерпалка извлекла черные полированные камешки величиной с фасоль, очевидно, вулканического происхождения, которые, по данным геологов, в этой части света не встречаются. Видимо, камешки попали сюда вместе с судном в качестве балласта, а может быть, - в мозаичной черепице.

В общем, встретилось много подобных маленьких загадок, над решением которых могут потрудиться специалисты. Работа всех очень увлекла, тем более что они не знали, что еще предстоит вытащить из воды. Время от времени водолазы посылали археологам осьминогов, заставляя ученых в испуге отскакивать. Поднимали и омаров Кристианини, и другие морские деликатесы. Довольно оригинальный скоростной метод ловли!

Водолазы старались удовлетворить и археологов, и поваров. Однажды Лальман выразил надежду, что землечерпалка извлечет какие-нибудь монеты. Через несколько дней в корзине-фильтре зазвенел металл, и из нее посыпался дождь монет. Возбужденные, все столпились вокруг. Может быть, они золотые? Нет, алюминиевые, достоинством пять франков каждая. Отчеканены во Франции в 1950 г. Это была одна из невинных шуток водолазов.

Специалисты сильно взволновались, когда были подняты блюда с сохранившимися пятнами черного лака.

- Хорошо бы достать вещь, на которой лак сохранился полностью, - сказал Лальман.

Он осматривал каждую новую партию сосудов, надеясь найти то, что ему нужно, и наконец нашел.

- Вот, смотрите! - воскликнул он, любовно держа в руке сверкающее черное блюдо.

Дюма взглянул и положил блюдо обратно, ничего не сказав. Зная, с каким энтузиазмом Лальман относится к своим находкам, он подсунул блюдо в общую кучу. Пусть археолог радуется, что нашел сам. Да, он нашел, но радость его длилась лишь до тех пор, пока "лак" не начал пачкать ему руки. Оказывается, Дюма, желая доставить ученому удовольствие, "отлакировал" блюдо черной обувной мазью!

Но шалостью Дюма дело не кончилось. На дне затонувшего судна они нашли не одно, не десять, и даже не сто, а тысячи блюд, целиком покрытых черным лаком. На некоторых стояло клеймо с изображением пальмовых листьев и роз, типичное для греческого острова Делос - важного древнего морского торгового пункта.

Между водолазами и археологами происходило много забавных споров, касавшихся главным образом расположения различных предметов, особенно частей затонувшего судна. Водолазы сообщали то, что видели, а специалисты утверждали, что этого не может быть.

- Ну, так спускайтесь и посмотрите сами, - отвечали водолазы.

Вскоре специалисты действительно получили возможность посмотреть, причем не спускаясь под воду. Кусто выписал оборудование для подводного телевидения.

По бокам у телекамеры имелись мощные прожекторы, и водолаз управлял ею, как обычным наземным аппаратом. Наличие контрольного экрана на задней стенке камеры позволяло ему видеть изображение, передававшееся на поверхность.

Водолаз-оператор имел микрофон, с помощью которого мог передавать ученым свою информацию. Но важнее было, чтобы ученые могли сами говорить с ним, указывать, куда направить камеру, когда задержаться, а когда двигаться дальше и в каком направлении. Телефон, которым пользуются водолазы в скафандрах (с наушниками и неизбежными проводами, идущими на поверхность), лишил бы аквалангиста свободы, поэтому решили установить в подводной камере репродуктор, чтобы через него передавать инструкции. И археологи, и водолазы были очень довольны.

- Вы сказали, что под главной палубой не может быть свинцовой обшивки, - напоминали водолазы ученым. - Так вот, посмотрите.

И специалистам приходилось признавать, что водолазы были правы.

Биологи, зоологи и многие другие ученые приезжали в "порт" Калипсо, как его теперь стали называть, чтобы посмотреть на ценности, поднятые с затонувшего судна. Однажды посмотреть на работу водолазов были приглашены представители марсельской знати. Водолазы устроили интересный спектакль. Они расставили глиняную посуду, как на витрине, и под каждый предмет подсунули большую бирку с указанием цены. Затем один из них стал разыгрывать "продажу с аукциона", высмеивая Лальмана за то, что тот не хочет покупать за названную цену. Лальман сразу же вошел в роль и заявил, что такие деньги платить не будет. Тогда водолаз взял огромный молот и сделал вид, что собирается перебить посуду.

Однако не всегда им было весело. Однажды произошел трагический случай. Два молодых человека, недавно уволенных из французского военно-морского флота, обратились к Кусто с просьбой принять их на работу в качестве водолазов. Оба они служили раньше в Индо-Китае и имели удостоверения глубоководных водолазов. Кусто не прочь был их взять, так как нуждался в квалифицированных людях, но штат его был заполнен, а принимать кого-либо сверх штата ему не разрешалось. Пришлось ответить отказом из-за отсутствия вакансий. Тогда молодые люди попросили разрешения поработать месяц только за еду, чтобы потом искать работу на берегу. Кусто с удовольствием согласился; вскоре Жан-Пьер Серванти и Раймон Киенци, прозванный Каноэ за увлечение этим видом спорта, стали спускаться под воду вместе с Дюма и другими.

Однажды, возвращаясь после шторма на остров, они обнаружили, что одна из швартовых бочек стоит на пятьсот ярдов дальше, чем следовало. Серванти, уже проявивший себя выдающимся водолазом, вызвался спуститься под воду и посмотреть, что там случилось. Цепь, на которой держалась швартовая бочка, служила Серванти спусковым концом. Поднявшись на поверхность, он сообщил, что цепь внизу оборвана, якоря нет. На дне моря была ясно различима бороздка, сделанная, видимо, обрывком цепи, когда бочку относило штормом.

Швартовая бочка весьма важна для безопасности судна, поэтому немедленно начались поиски якоря. Водолазы стали по очереди спускаться, и их тянули по дну на тросе. Погружения были кратковременными, так как глубина достигала более двухсот футов. Но якорь все еще не находили. Серванти предложил поискать бороздку, сделанную на дне обрывком цепи, и следовать по ней.

- Здесь глубоко, - сказал Кусто. - Осторожней. В один прием не найдете.

Он дал Серванти небольшой буй и рекомендовал привязать его к камню с тем, чтобы он мог, когда устанет, подняться и отдохнуть на нем. Буй был выкрашен в тот же желтый цвет, что и баллон со сжатым воздухом. В воде, где свет рассеивается, этот цвет различим лучше всего. По бую будет видно, как далеко ушел Серванти по бороздке, а затем его путь продолжит другой водолаз.

Серванти спустился под воду; пузырьки воздуха на поверхности показывали, где он находится. Но через десять минут пузырьки вдруг исчезли.

Альберт Фалько, лучший водолаз в команде, схватил акваланг и, как камень, ринулся вниз. Он плыл так быстро, рыская по дну, что почти выбился из сил, когда нашел Серванти. Тот был без сознания. Фалько и еще два водолаза вытащили его на поверхность, где немедленно поместили в рекомпрессионную камеру первой помощи на "Калипсо". Там ему сделали искусственное дыхание. Кусто дал команду идти полным ходом в Марсель, а пока послал радиотелеграмму пожарной команде с просьбой приготовить машину с рекомпрессионной камерой. Затем он позвонил врачу - специалисту по несчастным случаям под водой - и в больницу с просьбой подготовить большую рекомпрессионную камеру.

Было сделано все возможное. В Марселе, в камере пожарной команды, Серванти продолжали делать искусственное дыхание; потом поместили в больницу, и медицинский персонал боролся за его жизнь еще в течение пяти часов. Но вернуть Серванти к жизни не смогли.

Кусто был убит горем. Он чувствовал себя лично ответственным за случившееся. Вернувшись на остров, он взялся извлечь якорь сам. Серванти нашел якорь как раз перед тем, как потерял сознание, и обозначил его местонахождение маленьким желтым буем. Для Кусто этот буй был все равно, что прощальное слово умирающего. Совершив два продолжительных, утомительных погружения, он вытащил якорь на поверхность.

Но и после этого он не отдавал распоряжения о возобновлении работ на затонувшем судне. Кусто считал, что, как бы эти работы ни были полезны, он не имеет права рисковать жизнью молодых людей. Однако команда хотела продолжать, хотя столь же глубоко переживала утрату. Каноэ-Киенци, товарищ и лучший друг Серванти, проявил такую же стойкость, как и остальные. На судно приходило много друзей, предлагавших свою помощь в любой доступной им форме. Но Кусто все еще не соглашался. Он уже почти решил полностью прекратить работы, но в это время пришла телеграмма от Бессона, бывшего члена группы, который служил в конструкторском бюро военно-морского флота. Телеграмма выражала соболезнование и заканчивалась словами: "Прошу принять меня на место Серванти".

Впоследствии Кусто рассказывал, что эта телеграмма подействовала на него, как струя свежего воздуха. Она сразу же рассеяла мрачное настроение, и на следующий день работы возобновились. Каноэ-Киенци сделался штатным членом команды.

Груз, который они поднимали, несмотря на свою уникальную ценность, был не единственной целью экспедиции. Археологов интересовало также и само затонувшее судно; причем они хотели не просто получить отдельные его части (достать их со дна моря было не труднее, чем глиняную посуду), а узнать, как оно выглядит и как построено.

В мае 1953 г. они добрались до киля. Он был сделан из дуба. Корпус судна был обшит свинцовыми листами для защиты от корабельных червей. Такая обшивка помогла деревянным частям сохраниться, пока они не покрылись затвердевшим илом.

Судно затонуло килем вниз и, покоясь в каменной люльке, прекрасно выдержало испытание временем. Длина его превышала сто футов; как и судно, найденное в Махдии, оно было слишком велико для галеры и, видимо, имело высокую мачту и парус из бычьих шкур. Подводные исследования, находки, сделанные группой Кусто, обогатили ученых новыми важными сведениями.

Самым замечательным результатом их исследовательской работы является установление имени судовладельца. Первым ключом к разгадке явился знак "SES" на некоторых амфорах. За этим знаком следовала одна из двух эмблем: иногда якорь, иногда трезубец. Что означали эти три буквы? "Видимо, с них начиналась фамилия владельца судна", - сказал профессор Бенуа. Древние римляне любили сокращения. Поскольку буквы отпечатывались на амфорах, они, вероятно, обозначали сокращенную фамилию владельца груза; он же, наверное, был и хозяином судна.

Бенуа отправился в Италию и порылся в документах, относящихся к тому периоду. Нашлись материалы, которые дали основание предполагать, что этого человека звали Маркус Сестиус; он был широко известным лесопромышленником и судовладельцем, жившим в III в. до н.э. Историк Тит Ливии неоднократно упоминал его имя и писал, что он поселился на греческом острове Делос и управлял там морскими перевозками. Ливий даже дал описание виллы, построенной Сестиусом.

Все это очень взволновало ученых, тем более что имелись и другие причины считать, что постоянной базой затонувшего судна был остров Делос.

Профессор Бенуа продолжал исследование и установил, что Маркус Сестиус в 240 г. до н.э. получил звание почетного гражданина Делоса. Если судовладельцем являлся именно он, то, по мнению Бенуа, данное судно пошло ко дну лет десять спустя.

Через год после начала работ в Гран-Конглуэ "Калипсо" взял курс на греческие острова, чтобы постараться повторить маршрут погибшего судна. Он шел вдоль побережья Италии, потом свернул в Мессинский пролив; дальше, пройдя по Ионическому и Эгейскому морям, достиг наконец острова Делос. Это было похоже на путешествие на машине времени назад в историю.

Кусто и несколько водолазов посетили вместе с профессором Бенуа музей, где увидели много обломков амфор, извлеченных из земли. На них были такие же торговые клейма, что и на амфорах, поднятых со дна моря. Но ни на одной из них не стоял знак "SES".

Затем они прошли в торговую часть старого Рима и осмотрели руины некоторых вилл; вошли во дворик, точно такой, каким его описывал Ливий в своем труде, посвященном вилле Маркуса Сестиуса, и подумали, что, может быть, стоят на обломках того, что служило жилищем человеку, пославшему свое судно в последнее плавание двадцать два столетия тому назад.

Конечно, это была лишь догадка. Не имелось никаких документов, подтверждавших, что это дом Маркуса Сестиуса и что он был владельцем судна. Никаких документов... И вдруг они увидели мозаичный пол с изображением дельфина, обвитого якорем - таким же, какой был изображен на извлеченных ими амфорах. Они столпились вокруг, чтобы посмотреть повнимательней, и обнаружили мозаичную работу, взволновавшую их еще больше. На ней был изображен трезубец с лентами. Трезубец по форме напоминал букву "Е", а между зубцами были две скобки, изогнутые в виде буквы "S".

Джеймс Дуган, член группы, вероятно, один из лучших авторов книг о подводном мире, воскликнул: SES!

Судя по произведениям Дугана, их автор одарен живой фантазией. Но на этот раз и остальные повторили его восклицание. Теперь все они были убеждены, что стоят на том же месте, где жил когда-то Маркус Сестиус - владелец найденного ими судна.

Зыбкое свидетельство. Покидая развалины виллы, они с сожалением должны были признать, что это еще не научное доказательство. Наклонившись, Кусто подобрал несколько камешков, замеченных им в пыли. Они были гладкие и черные, вулканического происхождения, величиной с горошину. Возможно, их применяли в качестве мозаичного материала. Это были близнецы отполированных черных камешков, извлеченных землечерпалкой в "порту" Калипсо.



Я создала и активно наполняю телеграм-канал "Перець". Это лучшие карикатуры из легендарного журнала, начиная с 1922 года.
Заходите, подписывайтесь:

⇦ Ctrl предыдущая страница / следующая страница Ctrl ⇨

ГЛАВНАЯ СТРАНИЦА / МЕНЮ САЙТА / СОДЕРЖАНИЕ ДАННОЙ СТАТЬИ